Земля горела, и солнце ослепло. Курская битва в воспоминаниях губкинцев

В некоторых селах были расквартированы воинские части, а в Скородном располагался аэродром резервного Степного фронта. На территории современного Губкина и в большинстве крупных сёл – в Бобровых Дворах, Богословке, Юшково, Скородное – размещались госпитали. 

Лидия Афанасьевна Тюпина, заслуженный работник культуры, краевед из села Богословка, во время войны была школьницей. Она вспоминала:

«…Всполохи зарниц летом 1943 г. и надрывный гул самолетов. Это шли бои на Курской дуге…». Лето 1943 г. вспоминали и другие наши земляки старших поколений…

«Стояли насмерть на пятачке»

Николай Иванович Харитонов (19.12.1923 – 15.03. 2008) родился в селе Лопухинка. До войны окончил восемь классов школы.

В октябре 1941 года, в 17 лет, ушёл на фронт добровольцем, приписав себе год. Службу проходил в составе миномётной батареи 72-й стрелковой дивизии, был командиром батареи. Участвовал в Сталинградской и Курской битвах, форсировании Днепра. В результате осколочного ранения лица в октябре 1944 года стал инвалидом, на этом войну закончил. 

Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны I степени, медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», многими юбилейными и трудовыми наградами. В город Губкин он приехал с семьей в 1958 году. До выхода на пенсию работал начальником отдела кадров на КМАстрое.

В архиве хранятся яркие воспоминания Н.И. Харитонова об одном из боев в июле 1943 года в районе Масловой Пристани.

«Нашему батальону и взводу 82-миллиметровых минометов, которым я тогда командовал, был отдан новый приказ: захватить высотку в 10 км южнее Масловой Пристани и держаться до тех пор, пока не подойдут остальные части. Высотку мы отбили и обороняли её трое суток.

Немцы предпринимали отчаянные попытки отбить эту высоту, которую бойцы называли «пятачком». Её склоны были покрыты лесом, и фашисты не решались пускать в ход танки. Зато волна за волной сюда шли цепи гитлеровских автоматчиков. Стволы минометов от непрерывной стрельбы накалялись. 

Командир миномётного расчета, старший сержант Персиянцев за время, отведенное только для 10 выстрелов, выпускал до 15 снарядов. В первый день обороны «пятачка» фашисты предприняли семь атак. Вечерело. По склонам высотки, усеянным трупами гитлеровцев, поднимались новые цепи. Фашисты начинали очередную атаку. Гарнизон «пятачка» открыл огонь. К позициям минометного взвода гитлеровцы подошли так близко, что очутились в «мертвой зоне» и оказались недосягаемыми для мин. 

Командир другого расчета – старший сержант Денежкин – принял дерзкое решение. Попросив товарищей укрыться в окопах, он отсоединил от своего миномета двуногу-лафет и, держа в руках ствол миномета, принялся расстреливать немцев прямо перед собой. Град осколков ударил и по нашим окопам. В нескольких метрах от позиций взвода росла гора трупов. После этого неравного боя немцы больше не дерзнули взять высотку. Денежкин вернулся в окоп с обожженными руками». 

«Такой стоял оглушительный грохот, что кровь текла изо рта и ушей…»

Иван Егорович Филатов (27.01.1924 – 20.11.1998) родился в селе Истобное ныне Губкинского района Белгородской области. 20 марта 1943 года был призван в Красную Армию. С мая 1943 года младший сержант И.Е. Филатов был командиром отделения связи 281-го истребительного противотанкового полка. В составе 3-й гвардейской истребительной противотанковой артиллерийской бригады РВГК прошел путь от Понырей Курской области до Берлина, освобождал Украину, Белоруссию. 

В марте 1947 года он был демобилизован и вернулся в родное село. Работал в колхозе «Новая жизнь», был заведующим сельмагом, экспедитором Истобнянского сельпо. 

Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, двумя медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», юбилейными медалями. 

Интересны его воспоминания о боях под Понырями:

«Смотрим – не верим глазам своим. Вроде копны поднялись и пошли по полю – столько танков. Они шли лавиной. Сколько их было, не считали. Машины двигались зигзагами, меняя направление, чтобы с толку сбить наших артиллеристов, помешать им прицелиться. Осколки сыпались, как свинцовый дождь, над нашими головами два снаряда столкнулись и взорвались… Такой стоял оглушительный грохот, что кровь текла изо рта и ушей. Открывали рты, чтобы перепонки в ушах не лопнули. Однажды меня, как щенка, из одной воронки воздушной волной перебросило в другую. Привычка такая была: только пришел в себя – затвор рукавом протираешь, чтобы в следующую секунду стрелять по врагу».

«А потом над моей головой прошли танки»

Михаил Дмитриевич Храпов (1923 – 2004) родился в селе Хохлово Валуйского района. В армию был призван осенью 1941 года и направлен в миномётное училище в Пензу, а после его окончания – на Запад­ный фронт. Службу проходил в составе 130-го миномётного и 358-го стрелкового полков. Был артиллеристом-минометчиком 120-миллиметрового миномета, командиром минометного взвода. Участвовал в Сталинградской, Курской битвах, воевал на 1-ом Украинском фронте. Награждён медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны I степени.

В 1958 году он приехал в Губкин. Работал заместителем начальника отдела снабжения на комбинате «КМАруда», а затем, до выхода на пенсию, – начальником отделаснабжения в рудоуправления Лебединского ГОКа.
В книге «Фронтовые дороги лебединцев», а также на страницах губкинских газет М.Д. Храпов рассказывал о том, как во время Курской битвы получил ранение.

«Шла Курская битва. Мощным огнем пришлось поддерживать стрелковую роту, которая шла в разведку боем для захвата «языка». После 10-минутной артподготовки пехота бросилась к траншеям противника, но тот открыл бешеный огонь. Я находился недалеко от атакующих и был ранен. Перевязанный, дополз до брошенного блиндажа, откуда меня хотели было тащить в свои траншеи. Немец засек нас и держал под огнем до вечера. Ушедший за помощью сержант (а санитар был тоже ранен) не вернулся. И мне в этом блиндаже одному пришлось пережить и ночную бомбежку, и утреннюю двухчасовую артподготовку, а потом над моей головой прошли танки. Нашел меня санитар танкистов, перевязал и помог добраться до батареи. Каково было это пережить, двое суток раненому находиться под огнем с двух сторон? Вот так дорого доставалась нам Победа» .

«И я даже заплакал…»

Анатолий Михайлович Кононыхин, ветеран губкинской журналистики, не раз делился на страницах городской газеты воспоминаниями военного детства. Сохранились и его воспоминания о битве на Курской дуге.

«Курская битва запомнилась мне скоплением войск в нашем селе Осколец. Прямо перед окнами наших хат и по полю были отрыты в полный профиль нескончаемые окопы. По ним мы, дети, любили маршировать и выкрикивать слова какой‑нибудь патриотической песни, вроде, «Красная армия всех сильней!». На окраинах урочищ были отрыты углубления для мощной военной техники. В саду у дедушки А.М. Чурикова располагался армейский штаб, и туда, как ручейки, стекались провода телефонной связи. 

На постой в нашу хату определили много солдат. Напротив хаты, по другую сторону пыльной деревенской дороги, была сделана жаровня для прожарки солдатского обмундирования. Я вертелся возле солдат и пытался в нее заглянуть. Но от неимоверной жары выскакивал оттуда пробкой. А молодой сержант спокойно расхаживал там и развешивал на крючки солдатскую одежду. 

Солдатское пропитание было скудным. Нередко, усевшись за стол, солдаты наливали растительное масло в глиняную миску, которую ставила на стол моя мать Елена Антоновна, окунали в масло сухари и жевали их. 

Не лишены были бойцы и культурной жизни. С наступлением сумерек на зеленом лужку устраивался большой белый экран, и начиналась демонстрация какого‑либо киножурнала, а то и фильма… 

На нашем деревенском выгоне часто стреляли по мишеням: пристреливали новые автоматы…

Мирное население фактически оказалось в прифронтовой зоне. Всем было ясно, что нашим войскам трудно сдерживать мощь немецкого наступления. Боялись прорыва. Дедушка Антон Малафеевич вырыл возле своего дома земляное убежище. Для всех родственников и близких на случай немецкого обстрела. «Береженого Бог бережет», – приговаривал он.

Однажды мы увидели медленно ползущее по небу газовое кольцо: немцы, чтобы деморализовать население, сообщали так о якобы окружении наших войск. На пасущееся за ближним лесочком стадо буренок немецкий самолет сбросил бомбу. Наши матери, а вместе с ними и мы, дети, как угорелые бежали по прогону за своими животными. Ночью у дедушки от выпущенной зажигательной ракеты полыхал стог сена. 

Чтобы не дать немцам развить успех на переднем рубеже сражения, на помощь Воронежскому был брошен Степной фронт. В спешном порядке покидали солдаты наше село. С земляной насыпи вокруг огорода я наблюдал за их маршем. Они были озабоченные, лица суровые…

Во время сражения по нашим хатам на подводах стали развозить раненых. Двоих из них определили и в нашу избу. На земляном полу мы настелили солому, на которую положили раненых. Один из них все стонал, часто просил пить, и я спешил поднести кружку с водой к губам солдата. 

Через некоторое время раненых эвакуировали. Мне не хотелось с ними расставаться и я даже заплакал…».

Публикацию подготовила научный сотрудник Губкинского краеведческого музея 
Ирина Семенихина