Железнодорожный дневник: 32 дня и вся жизнь

В истории нашей страны едва ли найдется другая железнодорожная магистраль, решение о строительстве которой принималось бы так быстро. Судите сами: 6 июня 1943 года Военный Совет Воронежского фронта обратился к председателю Государственного Комитета Обороны Иосифу Сталину с предложением о строительстве железной дороги «Старый Оскол – Ржава», которая должна была обеспечить своевременное пополнение резервами и боеприпасами частей Красной Армии, сражавшихся на Курском выступе, а уже 8 июня ГКО принял такое постановление. 14 июня Курский обком КПСС объявил мобилизацию 20 000 человек и 1000 подвод, и на следующий день трудовые колонны вышли на строительство.

В основном это были подростки, женщины, старики. Но кроме местного населения, в возведении дороги принимали участие три железнодорожные бригады Красной Армии, спецформирования Народного комиссариата путей сообщения, два автомобильных батальона Воронежского фронта и 2000 красноармейцев из состава резервных частей. 

Дорога была возведена за 32 дня.

Строителями выполнены земляные работы в объеме 800 тысяч кубометров, уложено 164 км главных и станционных путей, построено 48 искусственных сооружений общей протяженностью 750 км, два пункта водоснабжения, восемь остановочных пунктов.

Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…

Ниночке Черниковой в июне 1943 года не было и 13 лет, когда вместе с десятком заломенских девчат ее послали на строительство железной дороги. И хотя работать предстояло совсем недалеко от дома, по трудоемкости их участок был сложный–бугристый, заросший лесом. К тому же именно в этом месте дорога делала крутой поворот на Чаплыжное, получалась своего рода стыковка старооскольской ветки и идущей по направлению к Ржаве.

— Прежде чем начать земляные работы, сначала нужно было провести вырубку и корчевку деревьев и кустарника. Мы выросли в селе, прекрасно знали цену каждой дощечке, каждой веточке. Вырубленные деревья и сушняк перевозили на волах в школу на дрова. А когда расчистили место под железнодорожное полотно, потребовалось выбрать лопатами и перенести в носилках очень много чернозёма.

Трудились на совесть, прекрасно понимая ответственность задания. Практически у каждого из нас в семье кто‑нибудь да воевал, а в нашей мы уже успели получить похоронку на отца, – рассказывает Нина Стефановна Журавлева. – Чаще всего обедали прямо на выгоне – разводили костерок и варили кулеш. Закинешь в воду несколько картошек и жменьку пшена, заправишь полевым чесноком и уплетаешь за обе щеки. Молодые были, голодные. Иной раз для нас это был и обед, и ужин. А дома что? Кроме меня, у мамы еще трое детей, росли, как говорится, на подножном корму. Так что домой приходили обмыться и поспать немного.

Как заметила Нина Стефановна, рассказывать о своем участии в строительстве железной дороги журналистам ей приходилось не раз. Помнит все до мелочей: как саднили мозоли на руках и пятках, какой изнурительной была жара тем летом, как старались с подружками подбодрить друг дружку шутками в короткие перерывы… А еще призналась: жаль вот только, почти никого из них уже не осталось в живых. Сама‑то она давно в город переехала, и если при встрече с односельчанами спросит про подруг, ответ редко когда радует.

— А в Губкин, наверное, на учебу поехали? – интересуюсь у Нины Стефановны.

— Нет, что ты?! Когда война окончилась, я еще в колхозе работала за трудодни. Ни о какой учебе и мысли не было, нужно было вместе с мамой поднимать младших. А когда началась вербовка на КМА, я в 18 лет устроилась на шахту. Вновь попала на строительство, и где только мне ни пришлось поработать… И землю рыть, и бетон таскать – все вручную, все на себе.

В 1950 году вышла замуж. Мой Иван Яковлевич Журавлев родом был из Строкино, в город приехал, отслужив в армии. Всю жизнь трудился на ГОКе электриком. А я вскоре вновь попала на железную дорогу путевым работником. Правда, это была технологическая железнодорожная ветка комбината, которая идет к дороге Старый Оскол – Ржава, построенной летом 1943 года, – вспоминает моя собеседница. 

Несмотря на то, что эту женщину всегда сопровождал тяжелый труд на производстве, свой дом и семью, в которой выросли трое детей, пятеро внуков и столько же правнуков, она всегда старалась вести с душой. Ее дом в микрорайоне Лебеди, построенный в начале 60-х годов, утопает в зелени и цветах, во дворе чистота и порядок, добродушно мурлычут кошки. Во всем видна заботливая рука хозяйки. И это все несмотря на выпавшие на ее долю несчастья – смерть мужа, а потом и младшего сына.

— Перед Новым годом возьми да повреди себе ногу. Две недели пролежала в больнице под капельницей, потому что на порванной вене образовался тромб. А два месяца назад новая беда – поскользнулась во дворе, и вот лежу теперь в гипсе с переломом. И все та же правая нога, – сокрушается она. – Не будь рядом сына Ивана, не знаю, как смогла бы справляться. 

Иван только разводит руками: мол, такая она у нас – деятельная, во всем старается быть самостоятельной, а ведь силы уже не те.

На прощание Нина Стефановна пообещала поправиться. Тем более что скоро из Москвы должна приехать дочь Люба, которая будет помогать брату ухаживать за матерью. 

На то и «попутчики», чтобы не залеживаться

Для Татьяны Матвеевны Сапрыкиной железная дорога – факт судьбоносный. Не будь её, кто знает, решилась бы деревенская девчонка путешествовать по стране – из Сергиевки в Баку? 

— Что скрывать, живя в деревне, мы поезда никогда не видали. А тут сама дорогу строила, собственными глазами наблюдала, как надежно все смонтировано. После войны она стала дорогой жизни в прямом смысле. По ней наши отцы возвращались с фронта, в голодном 1946 году люди уезжали на заработки в другие края. Потом, когда стала развиваться местная горная промышленность, по ней пошли рабочие поезда и составы с рудой.

Да что и говорить, родная она стала нам. Ведь все, что дается таким трудом, всегда дорого сердцу. Строительство этой дороги до сих пор не то что помнится, а спать ночами не дает. Хоть мы были тогда молодыми и сильными, а здоровья там много нашего осталось. Работали не жалея себя, пренебрегая отдыхом, а порой, рискуя жизнью. Фронт находился не так далеко, часто были слышны залпы орудий, да и военные с нами вместе трудились, – рассказывает Татьяна Матвеевна. – Молодые были, вот и пережили все трудности. Ведь я еще до строительства железной дороги работала в госпитале санитаркой. И воду на себе носила в огромные баки, и бинты стирала, и за ранеными бойцами ухаживала. А когда началось строительство, то с первых его дней нас из колхоза направили туда, в район Заломного. Из каждой колхозной бригады брали по два человека, четыре бригады – восемь девчонок-подростков, и с нами обязательно была одна взрослая женщина.

Как работали? Да тяжело было, что скрывать. Нормы выработки были высокие Я стояла на лопате, так как была рослая и сильная. Вместе со мной работала Валя Марченко, постарше где‑то на годок. Другие девчата носили землю на носилках. 

Еда была скудная. Чаще всего из дома брали «попутчики». Так мы называли коржики из жмыха и молока, в которые добавлялось совсем немножко мучицы. Молодые были, голодные, поэтому иной раз успевали еще по дороге съесть свой обед. А в перерыв и воде рады были. Домой старались вернуться засветло, чтобы матери еще успеть помочь. В нашей семье нас было шестеро.

Строительство железной дороги, как призналась Татьяна Матвеевна, открыло ей путь во взрослую жизнь. В поисках заработка 20-летняя деревенская девушка поехала вместе с соседями в Баку, где нашла работу и познакомилась с будущим мужем. Потом вместе перебрались в Астрахань, на его родину, сыграли свадьбу.

В родную Сергиевку молодая семья вернулась через пять лет, имея двоих деток. Но вскоре новый переезд – в Аверино, где супругам нашлась работа, было выделено место под строительство дома.

— Вместе с Петром Васильевичем мы вырастили пятерых детей – четырёх дочек и сына. У них теперь свои семьи, дети и внуки. Общий численный состав нашей семьи З4 человека! Жаль вот только мужа похоронила. Сейчас вдвоем с Надеждой живём, третьей дочечкой, которая мне во всём опора. Остальные – по другим городам, но проведывать приезжают, не забывают меня, – признается хозяйка…

Чаплыжное, Заломное, Осколец – для Татьяны Матвеевны не только названия станций, с которых ей приходилось уезжать и в далекой молодости, и потом к родным погостить. Это вехи её памяти, в которой и сегодня живет гордость за внесенный вклад в Великую Победу своей страны, в будущее детей и внуков, а теперь уже и правнуков.

Ах, как в «Париже» было весело!

— Лопухинская земля особенная: чернозем такой, что палку воткнешь – зазеленеет и расцветет, и люди здешние ей под стать – сплошь крепкие, основательные во всем, – так охарактеризовала место, куда мы ехали, чтобы познакомиться с Марией Романовной Алексеевой, председатель Архангельского совета ветеранов Зинаида Титова.

Хотя сопроводить нас она вызвалась, потому что самим найти нужный дом в Лопухинке будет затруднительно, истинная причина её визита выяснилась быстро. Как только из зарослей сирени, старого вишняка и орешника нам навстречу вышла хозяйка, обе принялись сердечно приветствовать друг друга как давние приятельницы. Настрой предстоящему разговору с журналистами хозяйка задала сразу, заметив, что никакой масочный режим не идет в сравнение с целебными свойствами здешнего воздуха.

Одетая в телогрейку из перешитого вручную то ли костюма, то ли пальто, обутая в резиновые утепленные сапоги, с современной щеткой-метелкой в руках, она выглядела на редкость монументально. Причем, опираясь на щетку при ходьбе, пояснила: этот инвентарь не для опоры, а для уборки территории.

Разговор о прошлом с Марией Романовной мы начали далеко не сразу. По всему было видно, что эта женщина всей своей сутью держится за настоящее. Именно поэтому она по‑хозяйски поводила нас между грядками, где радовали глаз зелень лука, зреющая клубника, где кудрявились стройные рядки помидоров, а над головой спела яблоневая и вишневая завязь. Познакомила со своим главным помощником – сыном Николаем, который и лицом, и жизненным настроем – ее точная копия.

Разговор о своем военном детстве она тоже начала в мажорной тональности, не допуская даже мысли о том, что могла что‑нибудь забыть.

— Знали бы вы, какой радостью для всех нас было открытие дороги! Первый поезд всем захотелось увидеть собственными глазами. Люди понимали, насколько это важно для страны, для воевавших на фронте отцов и братьев. Поработать на строительстве дороги никого уговаривать не пришлось. Конечно, старались отобрать людей покрепче. А я как раз и была такой. Строили дорогу мы вблизи нынешней станции Приустье. Там много было народу из Кривца, Строкино. Наша группа была из восьмерых лопухинских: шестеро нас, девчонок, и две женщины среднего возраста. Они копали землю и насыпали в носилки, а мы таскали наверх. О состоянии одежды и обуви никто не думал: если тапки разорвались, работали босиком, ведь земля под ногами была прожарена солнцем. Погода‑то весь месяц строительства стояла как на заказ, помню только раз попали под сильный дождь и промокли до нитки, – вспоминает Мария Романовна.

О том, что по этой дороге в скором времени не только пойдет на фронт подкрепление, но и с передовой повезут в глубь страны раненых, тоже прекрасно понимал каждый. Марии ведь уже пришлось со сверстницами возить зимой на санках раненых бойцов в госпитали в Строкино и Губкин.

— Везешь его по снегу, из сил выбьешься, а дорога не кончается. Но глянешь на солдатика в бинтах, а он в шинели дрожит – то ли от озноба, то ли от боли – и смотрит на тебя с надеждой, и сразу сил прибавится. Очень помогала мысль о том, что на фронте воюет отец – Роман Игнатьевич Харитонов, которому тоже при случае поможет выжить какая‑нибудь добрая душа, – заметила Мария Романовна.

К слову, она из тех немногих собеседников, с которыми журналисту общаться одно удовольствие. Кроме того, что с первых минут располагает своим настроением, еще и в беседе ведет. Каждый фрагмент ее воспоминаний эмоционально окрашен, поэтому люди, о которых она говорит, словно оживают. Все это как бы сокращает расстояние во времени. 

— Из моих подружек тех лет осталась одна двоюродная сестра Нинка, которая живет в Чаплыжном. А здесь ни одной, с кем в разговоре душу отвести можно. Разве что вот Зинаида Васильевна когда заглянет да обрадует, – кивает она на Титову. – А раньше‑то Лопухинка жила полнокровной жизнью – сватанье, женитьба, родины – все это не обходилось без приглашения в гости. Что интересно, деревня делилась на две части: наша называлась Парижем, по названию колхоза «Парижская коммуна», а противоположный берег речки Масловки – это Пехтеревка. Так что соберутся, бывало, парни с девчатами с той стороны к нам послушать гармошку и говорят: «Пойдем в Париж!»

Про дорогу, которую строила в девичестве, Мария Романовна тоже говорит как о живом существе. Признается, что до сих пор прислушивается к проходящим поездам.

 – Привычка, наверное, такая осталась с той поры, когда ждала своего мужа из армии. Когда он ушел служить на три года, я одна с маленькой Тонечкой осталась. Как время подошло ему возвращаться, так при грохоте колес каждого проходящего за посадкой поезда вскакивала и ждала стука в дверь, – призналась она.

Расставаясь с нами, хозяйка рассказала нам о своей жизненно важной потребности. Привычная к простому деревенскому укладу, когда в доме печь – обязательно, почти живая душа, Мария Романовна долго не решалась провести газ. И опоздала: труба газопровода заканчивается почти рядом с ее домом. Вот и получается, что в силу преклонного возраста и состояния здоровья потребность в благах цивилизации вызрела в сокровенную мечту, а вот для ее осуществления средств пока не хватает.

— Был бы газ в доме, я бы не сидела вечерами у печки, карауля, когда нужно подбросить дровишек, чтобы огонь не погас. Разжигать‑то заново хлопотно. А больше будет свободного времени – можно и про песни свои вспомнить. Голосом меня Бог не обделил, – улыбнувшись, заметила хозяйка дома.

Согласитесь, такому жизнелюбию можно не только позавидовать. Его нужно беречь, и помочь этой женщине осуществить её мечту.

В доме под старой березой живут воспоминания

Так уж получилось, что день рождения Елены Ефимовны Малаховой из села Кладовое – 13 июня – почти совпадает с датой начала строительства дороги. В нынешнем году ей исполнился 91 год, и в её гостеприимном доме, под окнами которого красуется полувековая береза невиданной стати, опять было тесно за столом. Пятеро детей, восемь внуков и столько же правнуков, а теперь уже и правнучка – большая ее гордость и главное нажитое богатство. И если бабуля всплакнет от радости, стараясь вглядеться больными глазами в свое продолжение, никто из близких ее не осудит. Разве что обнимут да к сердцу прижмут с благодарностью за то, что всех растила и заботой своей окружала.

А вот её детству помешала война. И страху в дни вражеской оккупации пришлось натерпеться, и на равных со взрослыми потрудиться. Не случайно Елена Ефимовна так дорожит своими наградами, полученными за строительство железной дороги, и юбилейными, которые вручались ей как участнице трудового фронта в годы Великой Отечественной войны.

— Хоть жили мы тогда впроголодь, но уже в 12–14 лет были крепкими и выносливыми. Главное – каждый прекрасно понимал, что без нашей помощи матерям не сдюжить. Отцы на фронте, в селах остались сплошь женщины, старики да дети. И в поле приходилось работать, и на рытье окопов, и дома по хозяйству, так что были ко всему привычными.
Когда послали на строительство железной дороги, я попала в группу взрослых женщин из нашего Кладового. Работали мы в районе Оскольца, где возводилась насыпь под железнодорожное полотно. От села это было километрах в четырех, так что ночевать всегда возвращались домой. Приходили вечером и падали, только бы спать, потому что за день земли на носилках так наносишься, что и рук не чувствуешь. Утром с петухами снова в путь. 

А что до жары и солнца, то платком голову укрывали по самые глаза, передышку на скорую руку устраивали, чтобы воды попить и в тени перекусить. Из дома с собой брали молоко в бутылке, заткнутой газетной пробкой, да хлеба краюшку. Воду привозил колхоз.

Страх перед бомбежками, конечно, был, но на нашем участке обошлось без них. Только однажды нам объявили – летит самолет, надо всем прятаться в лесок. Перепугались, конечно, лопаты, носилки покидали и бросились кто куда. Но самолет отвернул в сторону. А люди рассказывали, что фашисты на других участках рабочих не раз с воздуха обстреливали, даже жертвы были. Но все‑таки желание помочь фронту было сильнее страха, – рассказывает Елена Ефимовна.

— В послевоенные годы наверняка приходилось ездить по дороге, которую строили в войну. Какими были ваши ощущения? – спросила я у неё. 

— Мы с мужем сначала жили в Губкине, где он работал на шахте. Ездили поездом к родителям. Потом старшая дочка в Белгороде обосновалась, так что без железной дороги – никуда. А однажды пригласили в Старый Оскол на чествование строителей железной дороги. Так нас с почестями провезли по этой дороге, угостили обедом, платки на память подарили. Как же тут не испытывать гордости за то, что сделано нашими руками? – ответила она. 

В доме, который построили с мужем-шахтёром, стены украшают фотографии, на подоконниках готовится к пышному цветению герань, в святом углу висят иконы, убранные рушниками. Все говорит о простом укладе людей, живущих в согласии и трудах.

И хотя в воспоминаниях хозяйки, оставшейся теперь на попечении дочери Галины и социального работника Марины Поповой, явно сквозит грусть о былом житье-бытье, по всему видно – на нынешнюю свою судьбу она не ропщет.

С благодарностью вспоминает мужа-фронтовика Николая Ивановича, с которым счастливо прожила больше полувека, с гордостью рассказывает о детях, делится радостью о предстоящей встрече с правнуком Егором, который со дня на день должен вернуться из армии. С трогательной теплотой говорит о своей маме – Ирине Кондратьевне:

— Пока мы с мужем работали, мама присматривала за детьми. Она всему меня научила: в нашем доме хлеб выпекался такой, что люди завидовали – что за рецепт? Ребятишки соседские всегда ею привечались, за что ее с любовью называли Аринкой. Бывало, их родители даже выговаривали: дома детей поесть заставляем, а у вас они все подчистую сметают.

Говорят, что дома внешне похожи на своих хозяев. Вот и Елена Ефимовна, скромная, добродушная, до трогательности открытая женщина, живет в окружении такой же приветливой простоты. Как сама призналась, абсолютно всё в доме сделано руками её и мужа. Сами и строились, и стены глиной мазали, и уют создавали из рукоделия всякого. Вместе с домом и состарились – побежали по стенам и потолку трещинки, как по лицу морщинки.

Уйти из её дома и не обернуться на прощанье – невозможно. Обернулась, сердце обдало теплотой – в оконце под березой светилось лицо хозяйки, а рука поднята вверх: то ли махала на прощанье, то ли благословляла.